Авторская страница

поэта, автора-исполнителя песен, прозаика


Владимира Гинсбурга

г.Самара

Самуил Яковлевич продолжал молчать, мысленно переваривая слова бывшего начальника зоны.

– Вы блестяще окончили факультет физмата, – продолжил Пав-ловский. – Могли бы в будущем заниматься научной деятельностью в области физики и высшей математики в самых престижных универ-ситетах Европы или Америки, тем самым внести неоценимый вклад в мировую науку. Вы могли бы стать крупным ученым и богатым пре-успевающим человеком. Вы могли бы давать миру таких же гениев, как и вы сами. И возможно, благодаря вашим незаурядным способно-стям, наука поднялась бы еще на одну ступень выше в развитии ми-ровой цивилизации. А что может дать вам Машиностроительный тех-никум? Вы растеряете свои мозги, отупеете и, в конце концов, окон-чательно деградируете. Имеете ли вы право так расточительно и бес-цельно приносить в жертву то, чем вы были с рождения наделены Господом Богом? Поймите, я не настаиваю на том, чтобы вы шли со мной до конца. Каждый человек волен поступать так, как велит ему совесть. И как вы распорядитесь своей судьбой, решать только вам. Но я пытаюсь понять, что вас удерживает в этой стране? В стране с бредовыми коммунистическими идеями, которая отгорожена от всего цивилизованного мира стальной колючей проволокой. В стране, в ко-торой сам же народ позволяет заковывать себя в кандалы и цепи, при этом свято веря в призрачное счастливое будущее строительства коммунизма.

– Ян Казимирович, – шепотом произнес Бергер, – умоляю, пожа-луйста, тише. Нас могут услышать.

– Кто нас услышит, если мы сидим здесь с вами совсем одни?

Бергер снова повернул голову вправо и влево. Убедился, что Павловский был прав: в кафе, кроме них, никого не было.

– Хорошо, давайте отложим наш разговор еще на пару месяцев. За это время, я надеюсь, вы окончательно примите решение относи-тельно нашего совместного проекта. В случае если вы откажетесь в дальнейшем со мной сотрудничать, обещаю, что с моей стороны ни-каких претензий к вам не будет. В конце концов, каждый из нас во-лен поступать так, как решит сам.

– Я согласен, – ответил Бергер.

– На что вы согласны?

– Встретиться с вами через два месяца.

– Значит ровно через два месяца от сегодняшнего дня. Плюс еще два дня.

Поднявшись из-за стола, пожав крепко друг другу руки, они ра-зошлись каждый в своем направлении.

Возвращаясь на поезде в Нижний Новгород, Павловский раз-мышлял: «А вдруг Бергер действительно откажется от последующей реализации нашего совместного плана»? В принципе, не это его больше всего беспокоило. Павловский нашел бы возможность и без Бергера справиться с этим делом. Безвыходных ситуаций не бывает, если как следует поднапрячь мозги. Он в любом случае хотел вывести из Сибири серебро, выгодно его реализовать и навсегда покинуть эту ненавистную ему страну, в которой государством управляет маньяк, а подчиняются ему такие же тупоголовые маньяки, как и он сам. Пав-ловского беспокоило то, что Бергер сдал, засуетился, чего-то боится. И это было видно невооруженным глазом по его поведению в кафе. А ведь в кафе, кроме них двоих, больше не было ни единого человека. Он понимал, что в том состоянии, в котором находится Самуил Яков-левич, любой человек способен повести себя неадекватно и рано или поздно привлечь к себе внимание НКВД. Это означает, что не только сам Бергер может оказаться в застенках чекистов, но и он сам рискует угодить в это страшное, наводящее на каждого человека ти-хий ужас, заведение. Павловский проклинал себя за то, что сообщил ему адрес проживания и назвал свое вымышленное имя. Хорошо, что еще не указал данные о самом предприятии, а просто сказал, что работает инженером по технике безопасности.

«Значит так, – продолжал свои размышления Ян Казимирович, – предположим, Бергер угодит в лапы НКВД. Чем рискую я сам»? По-сле недолгих раздумий он пришел к однозначному выводу: рискует он абсолютно всем. В казематах НКВД из Бергера вытрясут все, что он знает. Им станет известно о взрыве на шахте, о спрятанных в хра-нилище серебряных слитках и, что самое страшное, у них будет ин-формация о его месте проживания, то есть, если он не предпримет каких-либо мер в отношении своей личной безопасности, он рискует оказаться в лапах чекистов. Это верная смерть, причем долгая, мучи-тельная, в жесточайших истязаниях, которые ему придется сносить от палачей-изуверов, истинных садистов во плоти. «Да, это прокол, – так рассуждал про себя Ян Казимирович Павловский в купе поезда, несущего его в город, в котором он нашел себе временное пристани-ще. – Если бы я не дал Бергеру свой адрес, то в случае его ареста меня бы они хрен вычислили, тем самым я бы обезопасил свою жизнь. Но серебряный тайник для меня безвозвратно бы накрылся. А значит, я останусь без денег, нищим в этой проклятущей стране. И если даже мне удастся бежать на Запад, кому я там буду нужен, не имея средств к существованию»? Такая незавидная перспектива, естественно, Пав-ловского устроить никак не могла. Он принял для себя окончатель-ное, бесповоротное решение: Бергера необходимо заставить замол-чать, и чем раньше – тем лучше. Но каким образом? Выход в сло-жившейся ситуации напрашивался только один: помочь ему тихо уй-ти из жизни. От столь ужасающей мысли Ян Казимирович содрогнул-ся. Его прошиб неприятный озноб. Однако, понемногу успокоившись, он начал приводить для себя оправдывающие его неоспоримые аргу-менты. Если его подельник в силу своей неуравновешенной психики обратит на себя внимание НКВД (а это, скорее всего, так и произой-дет), его самого неминуемо арестуют. «Нас обоих поставят к стенке, – подумал Павловский. – Выходит, при любом стечении обстоятельств Бергер практически не жилец. Так не лучше ли будет, если я сам потихоньку помогу ему уйти из жизни? Поступив так, я спасу себе жизнь, вывезу из Сибири серебряный тайник, реализую его, после чего навсегда покину эту ненавистную мне большевистскую страну».

Еще не доехав до Нижнего Новгорода, Ян Казимирович Павлов-ский стал неспешно обдумывать план, каким образом ему предстоит покончить с опасным для него свидетелем.

Возвращаясь назад в Петрозаводск, Самуил Яковлевич пребывал в приподнятом расположении духа. Сидя в купейном вагоне поезда, он анализировал результат сегодняшней встречи с Яном Казими-ровичем Павловским: «И надо же, настолько изменил свою внеш-ность! Я его сразу даже и не признал. Надел очки, приклеил усы, бо-родку, да и гардероб его производит впечатление настоящего дипло-мата. Впрочем, не мне об этом судить. А вообще-то, какой он все же замечательный человек! Внимательно выслушал все мои доводы в отношении спланированного нами предприятия и безо всяких угроз и давления так и сказал: «Каждый человек волен поступать так, как ве-лит ему совесть». А значит, принуждать меня к дальнейшей реализа-ции нашего плана он не собирается. Да, возможно, Павловский прав в том, что я приношу в жертву свои знания и собираюсь похоронить их в каком-то Машиностроительном техникуме. Могу согласиться с ним и в том, что я не пытаюсь привнести свои познания в области физмата в мировую науку, и что здесь, в стране, отгороженной от всего цивилизованного мира колючей проволокой, у меня уже такой возможности никогда не будет. Но что делать? У меня нет больше сил бороться и кому-то доказывать, что я не идиот и способен принести своей Родине немалую пользу. После тех кошмарных шести лет, проведенных в нечеловеческих условиях, моя воля дала трещину. Я чувствовал, что превращаюсь в животное и за кусок черствого хлеба готов перегрызать ближнему глотку. Разве можно осуждать человека за то, что судьба так жестоко и несправедливо с ним обошлась? Нет! Я принимаю твердое решение отказать Павловскому в нашем дальнейшем сотрудничестве. Пусть все деньги, вырученные с драгоценного металла, достанутся ему. Мне ничего не надо. Павловский – сильный, волевой человек. И дай Бог ему реализовать задуманный план до конца. Этот человек, переживший столько страданий и потерь от страшного большевистского режима, более чем заслужил право на нормальную человеческую жизнь. И если он задумал до конца довести свое дело, после чего покинуть эту ненавистную ему страну, осуждать его никто не имеет права. И, как изволил выразиться сам Ян Казимирович, каждый человек волен поступать так, как велит ему совесть. Ну а что касается меня, богатству и роскоши я предпочитаю тихую, скромную, спокойную жизнь. С меня довольно и того, что мне выпало испытать в этом жес-током несправедливом мире».

Вот с такими мыслями Самуил Яковлевич Бергер возвращался поездом в город Петрозаводск, где он и решил обосноваться навсегда, не ведая о том, какую участь уготовил для него замечательный, поря-дочный человек, его подельник и бывший начальник лагеря Ян Кази-мирович Павловский.

66.

С тех пор как Андрей Мальцев покинул квартиру Раисы, про-шло три недели. Он лежал в своей комнате на диване и с полным без-различием смотрел в потолок. За это время он почти не выходил из дома. Время от времени Андрей спускался вниз в магазин, чтобы ку-пить сигарет и снова, завалившись на диван, часами глядел в потолок, находясь в полной прострации. От Раисы не было ни одного телефон-ного звонка. Несколько раз он порывался позвонить ей сам, но в по-следний момент его что-то удерживало. Андрей боялся, вдруг она скажет ему, что между ними все кончено, и что она не желает его больше никогда видеть. А так в его душе еще теплилась хоть какая-то надежда, что все образуется, и они снова будут вместе.

«Вчера в комнату заходила мама. Спрашивала, когда я позна-комлю ее с Раисой? А что я ей мог ответить? Мама, извини, я себя не-важно чувствую. Давай лучше поговорим на эту тему как-нибудь в другой раз? Конечно, мама видит, что со мной опять творится что-то неладное. Но стоит ли ее посвящать в подробности, при каких обстоятельствах мы с Раисой расстались? Думаю, никому от этого лучше не будет», – так рассуждал Андрей.

За прошедшие три недели все его мысли были направлены толь-ко к ней: к женщине, которая сумела отвлечь его от невыносимых душевных страданий. Иногда он ловил себя на мысли, как будто бы Настя и Юрочка понемногу его отпускают. Ему казалось, он слышит их голоса: «Господь даровал тебе вторую жизнь, и ты не должен тер-зать свою душу и сердце. Живи и будь счастлив там, на земле, откуда Бог не стал забирать тебя вместе с нами. И если ты найдешь свое сча-стье, мы на небесах за тебя будем только рады».

Мальцев уже не испытывал в душе той страшной, мучительной боли, которая ежедневно убивала его как морально, так и физически. Странно, но он почему-то и не чувствовал уже той звериной ненавис-ти к человеку, нанесшему ему удар в самое сердце. К человеку, кото-рый лишил его смысла жизни и обрек на невыносимые страдания. В нем стало ослабевать чувство мести. То страшное чувство, не давав-шее ему спокойно жить, спать, радоваться жизни и просто быть нор-мальным человеком.

И все же, какое необыкновенное существо человек! Никому на земле, кроме человека, не дано мыслить, рассуждать, строить планы на будущее, плести интриги, анализировать шахматные комбинации, поворачивать реки вспять, уничтожать природу, запускать в космос космические корабли, любить, ненавидеть, мстить, расчетливо уби-вать, прощать и наказывать. А самое страшное то, что из всего живого на земле только человек знает, что он точно умрет.

И опять все мысли Андрея Мальцева возвращались к ней. К женщине, благодаря которой он стал понемногу избавляться от тяж-ких душевных мучений. Только она помогла ему преодолеть навязчи-вое и страшное желание уйти из жизни. Но в тоже время она обрекла его на новые страдания и муки, так жестоко оттолкнув от себя. И опять у него уже в который раз появилось непреодолимое желание снять трубку телефона, чтобы набрать ее номер. В конце концов, он не выдержал и решился позвонить. Но перед этим загадал: если после пяти телефонных гудков он не услышит ее голос, то положит трубку на аппарат. Набрав ее номер телефона, он стал отсчитывать гудки: один, два, три, четыре, пять. На другом конце провода трубку никто не снимал. Его сердце стучало, точно молоток, забивающий гвозди. Он решил выждать еще пять гудков, но и после этого длинные теле-фонные гудки не прерывались. Так он прождал до тех пор, пока теле-фонная связь не разъединилась. Значит, не судьба?

После неудавшегося звонка Раисе Андрей закурил. Открыв в комнате оконную форточку, он глубоко втягивал в себя сигаретный дым и смотрел в окно. Во дворе на детской площадке играли дети, малые и постарше. Дети качались на качелях, лазили по горке, крути-лись на каруселях. Чуть в стороне, на баскетбольной площадке, школьники играли в баскетбол. И хотя на дворе стоял уже ноябрь, по-года была для этого время года на редкость теплая и сухая. Молодые мамаши, сидя на лавочках о чем-то между собой болтали. Глядя из окна во двор, он вспомнил свое детство. Вспомнил, как он сам, буду-чи еще совсем маленьким, в дошкольном возрасте, на этой самой дет-ской площадке качался на качелях, крутился на каруселях, лазил по горке и был самым счастливым человеком на свете. И вновь его мыс-ли вернулись к Раисе: неужели он так полюбил эту женщину? Он чувствовал, что каждый прожитый без нее день еще больше застав-ляет его думать о ней. И с этими чувствами уже не было сил бороться. Выкурив очередную сигарету, он опять прилег на диван, за-крыл глаза, пытаясь от всего отключиться и заснуть. Все его усилия оказались тщетны. Мысли о Раисе не позволяли расслабиться, как будто бы его мозг был запрограммирован только на эту женщину.

Любовь доводит человека до безумия, принося необыкновенное счастье и ужасные страдания.

«Если я ее не увижу – сойду с ума. Завтра приду к ее дому, сяду на лавочке в сквере и буду ждать до тех пор, пока Раиса не выйдет из дома. А как только появиться, упаду ей в ноги и буду вымаливать у нее прощение. Неужели после всех своих мук и страданий, я не за-служил право на простое человеческое счастье»? – думал Андрей.

67.

Стрелки часов отсчитывают секунды, секунды превращаются в минуты, минуты – в часы, часы – в дни, в месяцы, в годы, и этот про-цесс невозможно остановить даже на мгновение, также невозможно заставить время идти в обратном направлении. Этот процесс вечен. А мы, люди, приходим на грешную землю и покидаем ее.

В чем же заключается смысл всей нашей жизни? У каждого из нас на столь риторический вопрос, вероятно, имеется свое собствен-ное мнение. Как говорится, сколько людей, столько и мнений. Одна-ко как не крути, но в одном, надо полагать, наши мнения будут схожи. Мы приходим в этот бренный мир для того, чтобы видеть, слышать, чувствовать, дышать, любить, страдать, находить, терять, разрушать и созидать. Мы живем в одном общем доме под названием планета Земля, но в силу ряда причин мы не можем мирно ужиться в этом же собственном доме. Не можем поделить все то, что даровано нам свыше для общего пользования. Наш человеческий разум постоянно толкает нас к движению вперед, и в процессе этого движения мы любой ценой стремимся урвать для себя как можно больше всевозможных благ. Ценой подлости, предательства, корысти, обмана, преступления закона, то есть для достижения поставленной перед тобой цели все средства хороши. А когда мы достигаем заветную цель, нам уже кажется этого мало, и мы опять рвемся заполучить еще больше, забыв о морали, совести, о чести и долге. И выходит, что самое ненасытное, самое кровожадное существо на земле – это есть человек гомосапиенс.

Собержинскому все же удалось получить визу на выезд из СССР в Израиль, откуда через некоторое время он намеревался перебраться в США. С помощью воров в законе был наведен контакт с одним большим государственным чиновником. Чиновнику была передана довольно крупная взятка, в результате чего проблема Собержинского с выездом из страны благополучно разрешилась. Арнольд Александ-рович торопился как можно быстрее покинуть Родину. В западно-европейские банки на его счета уже было перечислено три солидных трансферта, так что задерживаться в Стране Советов ему не имело никакого смысла. В государстве назревали большие перемены, и Со-бержинский понимал, что далеко не в лучшую сторону.

Чуть ранее я уже повествовал о том, что в начале восьмидесятых органами МВД был раскрыт ряд громких экономических преступле-ний. На скамье подсудимых оказались некоторые высокопоставлен-ные чиновники, директора крупных магазинов, подпольные цеховики, прикрывавшие их незаконный бизнес и известные в определенных кругах криминальные авторитеты. Но на этом правоохранительные органы останавливаться не собирались. Так что, исходя из сложившейся в стране ситуации, связанной с экономическими преступлениями, Арнольд Александрович отдавал себе отчет в том, что, если он вовремя не сделает ноги на Запад, то здесь, на Родине, неминуемо загремит в Сибирь. А события тем временем развивались с непредсказуемыми последствиями.

Шел 1981 год, до конца которого оставалось чуть больше меся-ца.

К этому времени наш дорогой и глубоко всеми уважаемый Гене-ральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев пребывал уже в столь плачевном состоянии здоровья, что всем в его окружении было ясно, что первое лицо в государстве вряд ли дотянет до 1982 года жи-вым, но если все же каким-то чудом и дотянет, то дольше уже не про-тянет. А что знают двое, то знает и свинья. Одним словом, прогнозы в отношении состояния здоровья нашего Генсека были весьма и весьма неутешительными. Это означало, что в великом государстве неизбеж-но грядет смена власти. И кто знает, как оно все повернется дальше? Вдруг к престолу придет второй Сталин? Тогда всем уже точно при-дет…

Готовясь покинуть Родину, незадолго до отъезда Собержинский пригласил к себе домой свою родную племянницу Елену.

– Лена, у меня к тебе имеется серьезный разговор. Совсем не-давно, когда ты обратилась ко мне за деньгами, чтобы вытащить сво-их дружков из рук бандитов (и ты их от меня получила), мы догово-рились, что ты сделаешь для меня одно важное дело. Это время при-шло. Слушай меня внимательно и постарайся не перебивать. И за-помни: этот разговор должен остаться строго между нами.

– Хорошо, дядя Арнольд, я тебя внимательно слушаю.

Арнольд Александрович посмотрел на родную племянницу таким взглядом, точно любящий отец, который хочет сделать необыкновенный сюрприз единственной и любимой дочери.

– В скором времени я покидаю эту страну. Возможно, придет время, и я еще вернусь обратно. Но, скорее всего, этого не произой-дет. Я уже довольно стар и, к сожалению, на моем веку в этой стране ничего не сможет измениться в лучшую сторону.

– Что вы имеете в виду про лучшую сторону? – спросила племянница.

– Я имею в виду то, что уже не надеюсь, что когда-нибудь в этой стране рухнет коммунистическая идеология. Во всяком случае при моей жизни такого чуда не произойдет. При твоей, моя деточка, еще возможно. Так вот, Леночка, я для тебя в жизни сделал немало хорошего, ведь ты для меня как родная дочь. Тем более, что моя родная дочь, то есть твоя двоюродная сестра, обо мне, как видно, давно забыла. Но суть не в этом. Я очень хочу, чтобы твоя жизнь сложилась куда лучше, чем моя. Всю свою сознательную жизнь я работал не покладая рук. Естественно, мне далеко не безразлично, кому достанется мое наследство, то есть я должен быть уверен, что этот наследник не пустит по ветру все то, что я напряженным трудом зарабатывал на протяжении всей жизни. Да, я наивно полагал, что когда-нибудь буду жить здесь, у себя на Родине, по-человечески и в полном достатке. Но, к сожалению, исходя из реальной действительности, выходит, что я глубоко ошибался. В Стране Советов, где народом правят коммунисты, жить по-человечески и в полном достатке, при этом не оглядываться по сторонам и не бояться, что на тебя наденут наручники, невозможно. В тоталитарном государстве даже большие деньги никогда никому не принесут радость и удовлетворение. И пусть ты заработал их честным трудом, однако всегда думаешь, что тебя из-за них отправят на каторгу и искалечат твою жизнь. У нас никогда не любили и не любят тех, кто хорошо живет. Хорошо жить имеют право только те, кто находится у руля власти. Все же остальные на такое право права не имеют. У нас в стране любили и любят тех, кто хорошо трудится на благо Родины, получая за свой труд ровно столько, чтобы не сдохнуть с голоду. А тот, у кого в голове имеются мозги, тот, кто пытается своими мозгами хорошо заработать, чтобы хорошо жить, тот преступник, враг народа. Его необходимо изолировать от общества, чтобы это самое общество, глядя на того, кто хорошо живет, вдруг тоже не захотело хорошо жить.

– Но для чего вы мне все это говорите, дядя?

– Я хочу сделать тебя своей наследницей. Я хочу, чтобы ты в недалеком будущем переехала жить туда, где я собираюсь доживать остаток своей жизни. Мне много не надо. Я хочу умереть спокойно. А главное, – хочу, чтобы ты была богата и жила в свободной цивилизованной стране, где нет режима, где каждый человек имеет право на нормальную человеческую жизнь, где ты будешь иметь полное право распоряжаться своими капиталами по собственному усмотрению, не оглядываясь при этом по сторонам. Ну и, разумеется, преумножать их. Только в такой стране ты не будешь бояться, что за это тебя осудят, посадят или просто отнимут все то, что ты имеешь по наследству или заработала законным трудом. Лена, я передал свой подпольный бизнес серьезным людям. За это они помогли мне нелегально перевести на Запад почти все мои капиталы.

– А вы уверены, дядя, что вас не кинули?

 

 

 

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82