Авторская страница

поэта, автора-исполнителя песен, прозаика


Владимира Гинсбурга

г.Самара

– Ты имеешь в виду ту историю с сумкой?

– Да, именно ту историю.

Раиса несколько секунд молча смотрела на Андрея. Затем, улыбнувшись, произнесла:

– Если бы ты не придумал столь забавный способ для знакомст-ва со мной, скорее всего, мы бы никогда не были рядом. А ты знаешь, что у меня находилось в той сумочке?

– Да, знаю. Ты же сама мне тогда об этом сказала: паспорт, клю-чи и какие-то деньги.

– Да, сказала, но не все. Не какие-то деньги, а очень даже боль-шие – двадцать тысяч рублей.

– Да, – покачал головой Мальцев, – если бы я только об этом знал.

– И что бы тогда?

– Тогда бы я отменил тот маскарад.

– И как бы мы с тобой познакомились, интересно?

Андрей призадумался.

– Тогда я бы дождался вас возле вашего подъезда, упал перед ва-ми на колени и пылко произнес: «О, несравненная богиня! Я в вас влюбился с первого взгляда и на всю жизнь! Прошу вашей руки и сердца! И если вы меня отвергнете, я прямо сейчас на ваших глазах всажу нож в собственное сердце и умру от страстной любви к вам, истекая кровью. А вас потом, моя несравненная богиня, всю жизнь будет мучить совесть»!

После этого красноречивого монолога они дружно рассмеялись.

В тот же день вечером Рая позвонила маме в Вологду и преду-предила, что до Нового года она приедет к ней в гости и, погостив у нее несколько дней, заберет детей с собой обратно в Москву. Но главная новость заключалась в том, что она приедет к матери не одна, а со своим будущим ребенком и отцом этого ребенка, которого она очень-очень любит! На что мама ответила: «Дочка, ты сумасшед-шая»!

77.

Прошло больше года с тех пор, как судьба-злодейка швырнула Ивана Михайловича Нефедова из столицы в далекую, Богом забытую Сибирь.

Почти каждый день он тешил себя надеждой увидеть Раису. В нем еще теплился огонек надежды на то, что они снова будут вместе. И этот тусклый огонек надежды теплился в нем даже тогда, когда он находился в постели с поварихой Любашей. Любаша, в свою очередь, тоже тешила себя надеждой, что этот человек, приехавший сюда из столицы, будет принадлежать только ей, и никому другому. Люба уже не один раз ходила к бабке-повитухе, чтобы та ворожила ей на Ивана Михайловича. Повитуха гадала ей на картах, заваривала какие-то чудодейственные травы, колдовала. Одним словом, повариха Лю-баша твердо верила, что эти бабкины манипуляции обязательно приведут к положительному результату.

Да и не только благодаря бабкиным воздействиям Иван Михай-лович жил с поварихой. Любаша старалась угодить ему во всем: от постели до избыточного калорийного питания. Что же входило в еже-дневное меню Ивана Михайловича? А вот что: прозрачная, как слеза, самогоночка под горячие мясные наваристые щи или борщец. Далее: необыкновенно вкусные румяные беляшики, которые он так любил, что откушивал за раз по десятку, кроме того, солененькие грибочки, бочковые помидорчики, маринованные огурчики под отварную кар-тошечку с сальцем и многое другое. Думаю, что на этом перечислять любимые яства Ивана Михайловича будет вполне достаточно, а не то, мои дорогие друзья, я ненароком вызову у вас зверский аппетит и тем самым отвлеку от чтения книги. Ну а после столь калорийной пищи Ивана Михайловича размаривало в сон под бочок к горячей, любвео-бильной женщине. И, конечно же, перед тем, как окунуться в объятия Морфея, он окунался в сладкие объятия поварихи, после чего, выпол-нив свой долг порядочного гражданина, тут же давал храпака. А Лю-баша поднималась с постели и принималась за уборку дома, стирку и другие женские дела.

Как-то раз, когда Нефедов уже крепко спал, она, убирая со стола остатки еды, вдруг непроизвольно съела подряд три соленых огурчи-ка и запила их рассолом. Но и этого ей показалось мало. Она накину-лась на соленую помидору, грибы. И только после того, как все пря-ности были сметены со стола, она ощутила, что утолила чувство го-лода.

– Что это со мной? Я никогда столько соленого не ела. Боже, неужели я…?

Похоже, что благодаря стараниям бабки-повитухи и стараниям Ивана Михайловича в утробе поварихи Любаши начала зарождаться новая жизнь. После столь ошеломляющего открытия она загадала: «Если рожу, он будет моим навсегда».

А Нефедов тем временем продолжал вкусно есть и сладко спать в объятиях любвеобильной поварихи Любаши. Ему с завидным успе-хом удавалось перевыполнять план на-гора Родине не только в посте-ли, но и на службе, на которую он был так несправедливо определен судьбой и своим старшим братом.

Вот уже на протяжении двух месяцев начальство обещает ему дать отпуск, но по каким-то непонятным причинам вопрос с его от-пуском затягивается, хотя все показатели на его зоне идут в ногу с лозунгами, зачастую опережая их.

За последнее время Иван Михайлович отправил Раисе еще несколько писем, каждый раз умоляя простить его и дать хоть ма-лейшую надежду на то, что они когда-нибудь снова будут вместе. Однако ответа на его мольбы от молодой супруги-красавицы так и не было. Так же неоднократно он писал родному брату, но тот тоже упорно хранил молчание.

Да, не знал Иван Михайлович Нефедов, что творилось там, в родимой матушке-столице. Не знал, что у Раисы появился человек, которого она страстно полюбила и от которого ждет ребенка. Он и представить бы себе не смог, что этот молодой человек – тот самый, которого он, находясь в нетрезвом состоянии, сбил вместе с женщиной и ребенком на своей «Волге». Тем более, что этот парень каким-то невероятным чудом выжил и поклялся отомстить ему самой лютой местью. Не знал Иван Михайлович и того, что в Москве грядет смена власти, которая может принести с собой немалые перемены его старшему брату на его чиновничьей должности и многим другим ответственным лицам, занимающим высокие государственные посты. Не знал он, что Раисе, его брату, как впрочем и всем остальным, нет до его исковерканной жизни никакого дела. А ведь, по большому счету, эту собачью жизнь он так нелепо устроил себе сам. Тем не менее, Нефедов продолжал бороться со своими чувствами, с той душевной болью, которую ежедневно переживал на протяжении уже многих месяцев. Он надеялся и верил, что Господь увидит его страдания и вернет ему все то, что однажды так несправедливо у него забрал.

78.

Собержинский, закончив почти все свои дела, мог с легким сердцем покинуть страну, в которой когда-то имел честь родиться и прожить большую часть своей жизни. Но с легким ли сердцем Ар-нольд Александрович собирался покинуть Родину? Разумеется, нет. Он понимал, что, если он останется в Советском Союзе, то его неми-нуемо постигнет участь тех подпольных воротил, которые оказались на скамье подсудимых, и многие из которых уже вряд ли когда-нибудь доживут до свободы в силу своего возраста и многолетних сроков. Да, с болью в сердце Арнольд Александрович собирался по-кидать величайшее на земле государство. Самое богатое в мире по природным ресурсам и в то же время одно из самых бедных по уров-ню жизни на душу населения страны. Государство, которым управля-ет кучка выживших из ума стариков-параноиков, именуемых комму-нистами. Эти люди со своими бредовыми идеями ввергли народ в нищету и продолжают тянуть страну дальше в пропасть.

«Как можно, – переваривал мысленно свои рассуждения Ар-нольд Александрович, – нормально по-человечески жить и работать при таком тоталитарном режиме, при котором основным лозунгом является: «Мы придем к победе коммунистического труда»? Ведь не могут же все люди обладать одинаковыми умственными и физиче-скими способностями, следовательно, и зарабатывать при этом в рав-ной степени. Каждый человек должен получать за свой труд ровно столько, насколько хватает его умственных способностей. А не так, чтобы один, лежа на печке, посасывал самогонку, а другой трудился в поте лица, а уровень жизни того и другого при этом был бы одинако-вым. Коммунистический лозунг провозглашает, что мы придем к по-беде коммунистического труда и на земле не будет ни бедных, ни бо-гатых. А кто же тогда будет вообще»? Этот вопрос Арнольд Алексан-дрович Собержинский задавал себе не раз. По его мнению, страна, шагающая в ногу со своими коммунистическими лозунгами только вперед, способна лишь притопать в тоннель, в котором выход на свет Божий наглухо забетонирован непрошибаемой железобетонной сте-ной.

Совместно с ворами в законе ему удалось перевезти из Москвы весь подпольный джинсовый бизнес. Были запущены производствен-ные цеха в Риге, Каунасе, Львове, Минске и еще в некоторых других городах СССР. Арнольд Александрович не жалел, что его детище пе-редано им в другие руки, ведь взамен он получил возможность бес-препятственно выехать из страны и открыть легальный бизнес на За-паде, да и не только на Западе, но и в других процветающих странах мира, где он мог бы выгодно вложить свои капиталы.

Одно только беспокоило Арнольда Александровича: сможет ли Елена с помощью Ремезова переправить из страны картины? В случае неудачи он не только рискует навсегда потерять картины, но и сама Елена может оказаться за решеткой, а он очень надеялся, что племян-ница переедет к нему жить, чтобы продолжить его дело, а после его смерти станет наследницей его состояния.

Сидя в своем мягком кресле возле камина, Собержинский вновь и вновь думал о том, все ли он правильно сделал перед тем, как поки-нуть Родину? Не упустил ли каких-нибудь мелких деталей, которые смогут негативно повлиять на дальнейший ход событий? Неодно-кратно анализируя все дела, связанные с его выездом, он пришел к выводу: все было сделано правильно. Лишь бы не подвела Елена и Петр Павлович Ремезов. Словом, стопроцентной гарантии в том, что вторая часть его плана завершится успешно, у него не было.

79.

Аркадий Донтц с Леонидом Кидайло собирались выехать во Львов.

Петр Павлович Ремезов, погоняло Жженый, вор в законе, был главным куратором сети подпольных цехов, действующих в разных городах страны. В настоящий момент Жженый пребывал в городе Львове и занимался сбытом большой партии нелегального товара. Проживал он в центральной гостинице этого города, в номере-люкс. Номер был забронирован для него на полгода вперед.

На сходняке законные приняли решение в срочном порядке за-пустить на конвейер продукцию в тех регионах, где были подготовле-ны и оборудованы подпольные цеха. Вместе с тем, чтобы максималь-но исключить все возможные действия со стороны правоохранитель-ных органов в отношении джинсового нелегального предприятия, ка-ждый куратор в том или ином городе, где организовано подпольное производство, должен отвечать за свою работу лично. Сбытчики то-вара не должны были иметь никакой информации о людях, задейст-вованных в общем деле. Любой из сбытчиков, угодивший вдруг в ла-пы к ментам, не должен был обладать информацией, откуда он полу-чает товар.

Смирнова дала Донтцу и Кидайло четкие указания, где и когда они должны будут встретиться во Львове с человеком Икс, имя кото-рого они ни в коем случае не должны знать. Из ее указаний следова-ло, что по приезде во Львов, на следующий день, в такое-то время они должны сидеть за столиком в одном из кафе-бистро, которое находится в центре города. Называется кафе «Синяя птица». К ним подойдет человек в черном костюме, в черных очках, с черной бородкой, с усами и в коричневых ботинках. Этот человек спросит: «Молодые люди, имеется ли за вашим столиком одно свободное место»? На что они должны будут ответить: «Пока да, но минут через десять это место займут». В свою очередь, человек в черных очках и в коричневых ботинках скажет, что он присядет за столик не более чем на пять минут, после чего удалится из кафе. Когда человек Икс сядет за столик, он спросит: «Не могли бы вы подсказать, где находится часовая мастерская, чтобы сдать в ремонт часы»? На что они должны будут ответить: «Мы сами не здешние, а приехали на экскурсию во Львов на два дня из Москвы». И только лишь после этого человек во всем черном и в коричневых ботинках достанет из правого кармана пиджака пачку сигарет «Филипп Морис» и положит на стол, затем ровно через минуту встанет из-за стола и покинет кафе. В этой пачке курьеры обнаружат две сигареты, в одной из которых будет находиться записка с указанием адреса, где они смогут найти этого человека.

– Для чего такая конспирация? – спросил Кидайло. – Он что, Джеймс Бонд, агент 007? В чем проблемы? Не может передать нам свой адрес во Львове через тебя? И безо всяких там черных очков, кафе и сигарет «Филипп Морис»?

– И часовых мастерских, – добавил Аркадий.

– Ну вот что, умники, я уже вам говорила и повторяю еще раз для дебилов: не вашего ума это дело. Значит, так надо! И учтите, вы этому человеку и в подметки не годитесь. Вам понятны мои инструк-ции?

– Более чем, – последовал ответ.

– А как он узнает нас там, за столиком в кафе? – поинтересовал-ся Донтц.

– Очень просто. Я показывала ему ваши фотографии. Что же ка-сается его зрительной памяти, то она у него не хуже, чем у того сто-рожа-пенсионера, которого ты, Аркаша, чуть не отправил на тот свет. Еще вопросы имеются?

 

 

 

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82