Авторская страница

поэта, автора-исполнителя песен, прозаика


Владимира Гинсбурга

г.Самара

– Меня? Извините. Петр, Петр Палыч.

– Правда?! – воскликнула Мария. – У вас имя, как у моего папы. Моего папу зовут Петр Афанасьевич Соколовский.

– Странно, странно, – произнес Ремезов, выдержав небольшую паузу.

– А что здесь странного? Ваша фамилия тоже Соколовский?

– Да нет, моя фамилия совершенно другая, просто мою мать звали Мария, как и вас.

– Ах, вон оно в чем дело. А почему звали? Ваша мама умерла?

– Да, к сожалению, вы не ошиблись. Она умерла и очень давно. Я никогда в жизни ее живой не видел, разве что только на фотогра-фии.

Девушка с грустью посмотрела на Петра Павловича.

– А отчего ваша мама умерла в таком молодом возрасте? – спро-сила она.

– При родах. Ее не стало в тот момент, как только я появился на свет.

– Простите, пожалуйста. Я очень сожалею.

Возникла неловкая пауза. В этот момент перед ними предстала женщина средних лет, некрасивая, тучная и с усиками под носом. Она чем-то напоминала бабу Розу, у которой тоже под носом были усы, что очень забавляло тогда еще маленького Петю. Дама представилась продавцом женского обувного отдела:

– Вы что-то желаете выбрать, уважаемые?

– Да, да, – в один голос ответили посетители.

– Какая обувь вас интересует?

– Мы бы хотели приобрести какие-нибудь недорогие босоножки тридцать четвертого размера. Устроят даже из кожзаменителя, – об-ратилась к продавцу Мария. – Понимаете, у меня сломался каблук, и мне нужно хоть в чем-то добраться до дома.

– Хорошо, сейчас попытаемся для вас что-нибудь подобрать.

– Почему не дорогие? – вмешался в разговор молодой человек. – Нам, пожалуйста, босоножки самые дорогие! Импортные, высшего качества!

– На данный момент из импортных босоножек имеются только эти, производства «Цебо», – продавец показала, какие именно, – но, к сожалению, нужного вам размера уже нет.

Кстати, когда Мария и Петр зашли в отдел женской обуви, она обратила внимание как раз именно на эти босоножки и на ценник, прикрепленный рядом с ними.

– Простите, пожалуйста, а нельзя ли с вами отойти в сторону на пару минут? Я бы хотел кое-что у вас спросить. С глазу на глаз.

– Давайте отойдем, – ответила усатая дама. – Так что вы хоте-ли?

– Видите ли, мы сегодня собрались идти подавать заявление в ЗАГС, и мне бы очень хотелось, чтобы моя любимая девушка выгля-дела лучше всех. Сами понимаете, такое бывает только раз в жизни. А она, к несчастью, сломала каблук и слегка подвернула ногу.

Жженого понесло. Он даже удивился, откуда у него проявилось такое красноречие.

– Представляете, – продолжил он, – в каком состоянии она сей-час находится? И это в такой знаменательный для нас день!

– Да уж, могу себе представить. Но что вы от меня-то хотите?

– Я бы хотел попросить вас помочь подыскать для нее именно эти босоножки. Разумеется, ее размера. Для меня это вопрос жизни и смерти.

– Даже так, – улыбнулась некрасивая женщина-продавец. – Но я не волшебница и не могу в данный момент как по мановению вол-шебной палочки преподнести вам босоножки нужного размера.

– Я вас умоляю, придумайте что-нибудь.

– Ну что ж, попробую что-нибудь для вас сделать. Хотя точно не обещаю. Сейчас я дойду до директора магазина и объясню ей си-туацию. Возможно, на складе найдется одна пара таких босоножек тридцать четвертого размера.

– Спасибо вам. Я даже и не знаю, как мне вас благодарить.

– Пока еще не за что.

– О чем вы так мило беседовали? – спросила Мария.

– Я хочу сделать тебе сюрприз и купить для тебя эти босоножки.

– Но ведь нет моего размера.

– Будет! – утвердительно произнес Петр, поражаясь собствен-ной уверенности, точно знал, что этот вопрос уже заранее решен.

И действительно, минут через десять-пятнадцать дама с усиками вернулась в отдел, держа в руках коробку с босоножками «Цебо» тридцать четвертого размера. Ремезов чуть было не заключил в объятия эту женщину. Думаю, если бы он себе позволил подобное, для нее это было бы самой большой благодарностью.

Мария примерила босоножки. Ее очаровательное личико озари-лось счастливой улыбкой: босоножки «Цебо» пришлись впору.

Женщина-продавец предложила заплатить в кассу двадцать во-семь рублей тридцать копеек.

– Но у меня нет при себе таких денег, – с досадой промолвила Мария, хотя заранее знала стоимость босоножек по ценнику, прикре-пленному возле этой модели.

Заплатив в кассу необходимую сумму, Ремезов еще раз отозвал в сторону продавца-консультанта и сунул ей в руку пятирублевую ку-пюру в знак благодарности.

– Заберите деньги назад, – возмутилась продавец. – Желаю вам счастья и любви на всю жизнь!

Питерские воры знали, что Жженый откинулся с зоны. Незадол-го до его освобождения в Ленинград была запущена малява с харак-теристикой на Петра Павловича Ремезова (погоняло Жженый), к че-му прилагались жесткие рекомендации: во что бы то ни стало при-влечь этого человека работать на общак. Но как это сделать? Его ха-рактер всем был известен. Заставить Жженого что-то сделать против его воли было невозможно. «Перо к горлу ставь...» Посему и была разработана довольно хитроумная процедура для вовлечения Жжено-го в уголовный мир.

19.

Когда Иван Михайлович Нефедов в 1980 году прибыл по месту назначения на одну из зон строгого режима в качестве начальника этой зоны, ему показалось, что земля уходит у него из-под ног: «Боже мой! Куда я попал? Неужели этот кошмар происходит именно со мной, а не с кем-нибудь другим. А может быть, это только страшный сон? И вот я скоро проснусь и окажусь в постели рядом со своей любимой молодой женой. В кроватке мирно спят мои милые дочки – Танечка и Манечка. Встану с мягкой теплой кровати, поцелую в щечку спящую жену, выпью кофе с бутербродом, сяду в свою новенькую «Волгу» и поеду на работу к себе в отделение, где все ко мне так хорошо относятся и исполняют все мои указания. А по окончании рабочего дня поеду на свою загородную дачу, расположенную возле живописного озерца, где исходит неповторимый аромат от дубового леса. Прихвачу с собой двух милых шаловливых кошечек, уединюсь с ними в своем уютном особ-нячке. Шаловливые кошечки будут делать мне приятный массаж, а затем – я им. Чего еще надо? Дорогой французский коньяк, марочное вино, черная и красная икорка, экзотические заморские фрукты, шоколадные конфеты, мои любимые сигареты «Мальборо», «Вин-стон». И, наслаждаясь всем этим под приятную мягкую музыку Поля Мориа, песни Джо Дассена, Мирей Матье, Эдит Пиаф, буду плавно оттягиваться со своими шаловливыми милыми кошечками. Неужели эта удивительная сказка для меня закончилась навсегда? Господи, – чуть не взвыл волком Иван Михайлович, – за что, за что ты меня так покарал? Чем я перед тобой провинился? Я что, какой-нибудь садист, убийца или маньяк? За что ты меня так жестоко наказал, Господи»?

Спокойная, размеренная жизнь Ивана Михайловича Нефедова перевернулась в одночасье. У некоторых бывает так: из грязи да в князи, а у него, наоборот, – из князя да в грязь. И не только в грязь, а в вечную, бесконечную мерзлоту, где нет людей, а вместо них волки да медведи. «А брат, родной братец! Чтоб ему вечно вариться в котле в аду! Сослал родного брата на каторгу. А ведь мог бы пристроить в теплое местечко. Пусть не в самой Москве, а где-нибудь не так далеко и ненадолго. А он выслал в Мухосранск, в мерзлоту вечную! Ну ничего, если выживу, я ему это еще припомню».

После теплой приятной жизни в Москве Ивану Михайловичу было нелегко приспосабливаться к таким суровым условиям жизни, даже находясь на должности начальника зоны строгого режима. Но, как известно, время лечит. Человек – это такое существо, которое способно адаптироваться к любым нечеловеческим условиям. И Нефедов понемногу начал приспосабливаться к суровым условиям быта в далекой и чуждой ему Сибири.

Поначалу зона произвела на него самое удручающее впечатле-ние. Примерно такое же, как когда-то на молодого Петра Ремезова. Зона, в которую Нефедов был назначен на должность начальника, находилась неподалеку от какой-то глухой деревушки под названием Чистые Ключи, а на берегу живописного озера Усть-Кум был расположен старинный заброшенный скит. Эта единственная дос-топримечательность, выделяющаяся на фоне суровых условий тех мест, хоть как-то сглаживала упадническое состояние Ивана Ми-хайловича. Кстати, старожилы рассказывают, что еще до Второй мировой войны здесь велись разработки по добыче серебряной руды. Из руды выплавляли слитки чистого серебра и в больших объемах вывозили в Москву и за границу. Но незадолго до начала Великой Отечественной войны шахты почему-то были уничтожены, засыпаны землей, а дальнейшие разработки по добыче серебряной руды были переведены в другие места. С начала сороковых годов и до сегодняшних дней заключенных этой зоны стали использовать на лесоповале. Они же и выдавали на-гора Родины огромные кубометры леса. А чуть позже на территории зоны были построены цеха для обработки спиленных стволов в деревянные доски. И застучали по рельсам нагруженные деревом длинные составы товарняков, на-правляющихся в многочисленные города Советского Союза. «Сколько леса повалено, сколько еще предстоит повалить». Тайга бесконечна. Нигде в мире нет столько леса и столько природных богатств, как в России. Однако живем мы хуже всех – вот парадокс.

 

 

 

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82